1. Виктор Суворов Змееед Читать Онлайн
2. Виктор Суворов Сайт
3. Виктор Суворов О Немцове

По просьбе Павла Кучинского. Переозвучено и залито. Виктор Суворов. Виктор Суворов. О книге 'Змееед'. Книга Виктора Суворова «Змееед» рассказывает о событиях, которые предшествовали тем, что описаны в двух его книгах «Контроль» и «Выбор». Роман повествует о том, как герои встретились друг с другом, с чего всё начиналось. Линии их жизней пересекаются интересным образом, сплетаясь в клубок взаимосвязанных событий.

Виктор Суворов Змееед Читать Онлайн

Действие новой остросюжетной исторической повести Виктора Суворова «Змееед», приквела романов-бестселлеров «Контроль» и «Выбор», разворачивается в 1936 году в обстановке не прекращающейся борьбы за власть, интриг и заговоров внутри руководства СССР. Повесть рассказывает о самом начале процесса укрощения Сталиным карательной машины Советского Союза; читатель узнает о том, при каких обстоятельствах судьба свела друг с другом главных героев романов «Контроль» и «Выбор» и какую цену пришлось заплатить каждому из них за неограниченную власть и возможность распоряжаться судьбами других людей. Повесть «Змееед» — уникальная историческая реконструкция событий 1936 года, в том числе событий малоизвестных, а прототипами ее главных героев — Александра Холованова, Ширманова, Сей Сеича и других — стали реальные исторические личности, работавшие рука об руку со Сталиным и помогавшие ему подняться на вершину власти.

В центре повествования — карьера главного героя по кличке Змееед в органах НКВД от простого наблюдателя, агента наружной слежки и палача, исполнителя смертных приговоров, работающего с особо важными «клиентами», до уполномоченного по особо важным делам, заместителя одного из приближенных Сталина и руководителя специальной ударной группы, проводящей тайные операции по всей Европе. В специальном приложении собраны более 50 фотографий 1930-х годов, в том числе уникальные архивные снимки, публикующиеся впервые, рассказывающие о действующих лицах повести и прототипах ее героев. Змееед читать онлайн бесплатно. Виктор Суворов ЗМЕЕЕД Перед началом Великой чистки в высшем руководстве НКВД был 41 комиссар Государственной безопасности. Звание Генерального комиссара ГБ равнялось званию Маршала Советского Союза. Это звание тогда носил только один человек.

Он был арестован и расстрелян. Из семи комиссаров ГБ 1-го ранга были арестованы и расстреляны семеро. Из 13 комиссаров ГБ 2-го ранга — арестованы и расстреляны 11, один отравлен в кабинете нового заместителя главы НКВД, который, в свою очередь, через год был арестован и расстрелян уже во второй волне очищения. Из 20 комиссаров ГБ 3-го ранга трое покончили жизнь самоубийством.

15 арестованы и расстреляны, один бежал в Маньчжурию, где позднее был убит японцами. Из 41 комиссара Государственной безопасности, которые накануне Великой чистки руководили тайной полицией Советского Союза, 1937 и 1938 годы пережили двое. После смерти Сталина один из них был арестован и расстрелян, второй арестован, во время следствия сошел с ума и умер в психиатрической клинике тюремного типа. Пролог — Выходит, что за всю свою жизнь ты не убил ни одного человека? — Так оно и выходит: ни одного. — Вообще ни одного? — Да все как-то не выпадало.

Совсем парень смутился: — Никогда — Ну, ты даешь! Тебе скоро двадцать один, а ты — Так жизнь складывалась, что — А ты вспомни. Может, в юности Ну хоть одного или, быть может, в детстве? — Зачем же тебя к нам прислали?

Подписан приказ к вам явиться, вот и явился. Начальству виднее.

— Кем же ты раньше был? — Разведчиком-наблюдателем по восьмой платформе Северного вокзала.1 Переглянулись исполнители, присвистнули: вот это карьера! — Ты, паренек, видно, с начальством дружишь: из разведчика-наблюдателя да прямо в подручного исполнителя в Лефортове!

Такого взлета до тебя никто не делал. Такой приказ мог подписать только сам Народный комиссар товарищ Ягода.

— Вот он самый и подписал. — Кто же тебя по служебной лестнице с такой скоростью тянет? — Не знаю, кто тянет.

Честное комсомольское, не знаю. Нет у меня блата. Из беспризорных.

Знаете в Болшеве колонию НКВД для босяков? Имени товарища Дзержинского. Так я оттуда. Перековали, перевоспитали, — и в разведку. Два года на десятой платформе наблюдателем работал, потом повысили, на восьмую перебросили. Год я там отмотал, обещали на седьмую платформу перевести за ударный труд, а тут вдруг — бац: приказ — подручным исполнителя — Тут что-то не так. Так не бывает.

Чтобы до таких высот дойти, люди всю жизнь трубят. И очередь в нашу группу длиннее Беломорско-Балтийского канала.

К нам заслуженные люди просятся — не берем К нам исполнители из республиканских наркоматов рвутся, мастера с многолетним стажем — А меня сразу к вам — Да может мы тебя в свой коллектив не возьмем, неграмотного! На кой ты нам? — Так прикажете и доложить в секретариат товарища Ягоды? Приказ им лично подписан. — Приказ — дело серьезное. Да только у нас коллектив сплоченный.

Не впишешься — выживем. И товарищ Ягода не поможет. Сам от нас попросишься. У нас работа серьезная. Мы последнюю точку в каждом деле ставим. Тут соображать надо.

Давай-ка мы тебя на сообразительность проверим. — Смотри, перед исполнением надо совершенно точно удостовериться, что это именно тот, кто тебе нужен. Для этого клиента к нам сюда заводят.

Вот прямо в этот кабинет. Клиент не знает, что его прямо сейчас — того. Обстановочка у нас, как видишь, располагающая, даже занавесочка на окне. Я за столом сижу. Дело передо мной.

Листаю странички. Мы тут вежливость блюдем. Ему сесть предлагаю. И вопросики — про имя-отчество и год рождения А на столе у меня по правую руку — пачка «Казбека» и спички. Что бы ты по левую руку положил?

В потолок парень взгляд метнул. Но на потолке ответа не оказалось. Посмотрел в окно. Но и там ничего интересного не обнаружил.

Пришлось соображать самому. И он сообразил: — Кулек мятных пряников.

Переглянулись исполнители. Согласились молча: верно парнишка мыслит. Глава 1 1 Меня Иолантой зовут. — А меня — он на мгновение задумался.

— А меня — Иваном Ивановичем. — Вот и познакомились, Иван Иванович. — Сколько же тебе, Иоланта, годиков? — Уже восемнадцать, — глазом не сморгнув, — привычно соврала Иоланта.

— И сколько это стоит? — Найдите дешевле. — Давай за два. Смерила Иоланта оценивающим прищуром глубину бездонного неба и согласилась: — Пусть будет два, только денежки вперед. Так быстро она согласилась, что он даже пожалел: можно было бы рубль предлагать, а то и полтинник.

Но было уже предложено и уже принято. — У меня место есть.

— Что за место? — Через площадь привокзальную, через трамвайные линии, за угол, там, в переулке, — трактир, за трактиром — конюшня, на чердаке — сеновал.

Никого там нет, на сеновале. Только я заплачу, когда придем. Чтоб не удрала с денежками.

— Ах, мы такие недоверчивые Идите за мной, только по той стороне улицы. И на меня все время не смотрите. Вроде гуляете. Вроде меня не знаете и не замечаете.

2 — Итак, все с самого начала. — Товарищ Генеральный комиссар Государственной безопасности, все было как всегда. Но на этот раз лопнуло колесо — Надо было сменить.

— Запасное оказалось с проколом. — Надо было звонить. Учебник французского языка 1 класс скачать бесплатно. — Звонил, никто не отвечал, снова — Короче, на сколько вы опоздали? — На два часа девять минут. — Прибыл на Северный вокзал с опозданием. — В милицию обращались? — Конечно, нет.

Так где же он? — Не знаю, как сквозь землю.

— «Владивосток — Москва» прибыл на первую платформу? — Как всегда, на первую. — Выяснили, кто работал на первой? — Должен был Звонарев, агентурный псевдоним — Брыль. Но он на переподготовке. Вместо него работал Змееед с восьмой платформы. 3 — Здравствуйте, Змееед.

— Здравия желаю, товарищ Народный ко — Дома я просто Генрих Григорьевич. — Здравствуйте, товарищ Генрих Григорьевич.

Перед началом Великой чистки в высшем руководстве НКВД был 41 комиссар Государственной безопасности. Звание Генерального комиссара ГБ равнялось званию Маршала Советского Союза.

Виктор Суворов Сайт

Это звание тогда носил только один человек. Он был арестован и расстрелян. Из семи комиссаров ГБ 1-го ранга были арестованы и расстреляны семеро. Из 13 комиссаров ГБ 2-го ранга – арестованы и расстреляны 11, один отравлен в кабинете нового заместителя главы НКВД, который, в свою очередь, через год был арестован и расстрелян уже во второй волне очищения.

Из 20 комиссаров ГБ 3-го ранга трое покончили жизнь самоубийством, 15 арестованы и расстреляны, один бежал в Маньчжурию, где позднее был убит японцами. Из 41 комиссара Государственной безопасности, которые накануне Великой чистки руководили тайной полицией Советского Союза, 1937 и 1938 годы пережили двое. После смерти Сталина один из них был арестован и расстрелян, второй арестован, во время следствия сошел с ума и умер в психиатрической клинике тюремного типа. Пролог – Выходит, что за всю свою жизнь ты не убил ни одного человека? – Так оно и выходит: ни одного. – Вообще ни одного?

– Да все как-то не выпадало. Совсем парень смутился: – Никогда – Ну, ты даешь! Тебе скоро двадцать один, а ты – Так жизнь складывалась, что – А ты вспомни. Может, в юности Ну хоть одного или, быть может, в детстве? – Зачем же тебя к нам прислали? Подписан приказ к вам явиться, вот и явился.

Начальству виднее. – Кем же ты раньше был? – Разведчиком-наблюдателем по восьмой платформе Северного вокзала. Переглянулись исполнители, присвистнули: вот это карьера! – Ты, паренек, видно, с начальством дружишь: из разведчика-наблюдателя да прямо в подручного исполнителя в Лефортове!

Такого взлета до тебя никто не делал. Такой приказ мог подписать только сам Народный комиссар товарищ Ягода.

– Вот он самый и подписал. – Кто же тебя по служебной лестнице с такой скоростью тянет? – Не знаю, кто тянет. Честное комсомольское, не знаю. Нет у меня блата. Из беспризорных.

Знаете в Болшеве колонию НКВД для босяков? Имени товарища Дзержинского. Так я оттуда.

Перековали, перевоспитали, – и в разведку. Два года на десятой платформе наблюдателем работал, потом повысили, на восьмую перебросили. Год я там отмотал, обещали на седьмую платформу перевести за ударный труд, а тут вдруг – бац: приказ – подручным исполнителя – Тут что-то не так. Так не бывает. Чтобы до таких высот дойти, люди всю жизнь трубят. И очередь в нашу группу длиннее Беломорско-Балтийского канала.

К нам заслуженные люди просятся – не берем К нам исполнители из республиканских наркоматов рвутся, мастера с многолетним стажем – А меня сразу к вам – Да может мы тебя в свой коллектив не возьмем, неграмотного! На кой ты нам? – Так прикажете и доложить в секретариат товарища Ягоды? Приказ им лично подписан. – Приказ – дело серьезное. Да только у нас коллектив сплоченный. Не впишешься – выживем.

И товарищ Ягода не поможет. Сам от нас попросишься. У нас работа серьезная. Мы последнюю точку в каждом деле ставим. Тут соображать надо. Давай-ка мы тебя на сообразительность проверим.

– Смотри, перед исполнением надо совершенно точно удостовериться, что это именно тот, кто тебе нужен. Для этого клиента к нам сюда заводят. Вот прямо в этот кабинет. Клиент не знает, что его прямо сейчас – того.

Обстановочка у нас, как видишь, располагающая, даже занавесочка на окне. Я за столом сижу. Дело передо мной. Листаю странички. Мы тут вежливость блюдем.

Ему сесть предлагаю. И вопросики – про имя-отчество и год рождения А на столе у меня по правую руку – пачка «Казбека» и спички. Что бы ты по левую руку положил?

В потолок парень взгляд метнул. Но на потолке ответа не оказалось.

Посмотрел в окно. Но и там ничего интересного не обнаружил.

Пришлось соображать самому. И он сообразил: – Кулек мятных пряников. Переглянулись исполнители.

Согласились молча: верно парнишка мыслит. Глава 1 1 – Меня Иолантой зовут.

– А меня – он на мгновение задумался. – А меня – Иваном Ивановичем. – Вот и познакомились, Иван Иванович.

– Сколько же тебе, Иоланта, годиков? – Уже восемнадцать, – глазом не сморгнув, – привычно соврала Иоланта. – И сколько это стоит? – Найдите дешевле. – Давай за два. Смерила Иоланта оценивающим прищуром глубину бездонного неба и согласилась: – Пусть будет два, только денежки вперед. Так быстро она согласилась, что он даже пожалел: можно было бы рубль предлагать, а то и полтинник.

Но было уже предложено и уже принято. – У меня место есть. – Что за место? – Через площадь привокзальную, через трамвайные линии, за угол, там, в переулке, – трактир, за трактиром – конюшня, на чердаке – сеновал. Никого там нет, на сеновале. Только я заплачу, когда придем. Чтоб не удрала с денежками.

– Ах, мы такие недоверчивые Идите за мной, только по той стороне улицы. И на меня все время не смотри́те. Вроде гуляете.

Вроде меня не знаете и не замечаете. 2 – Итак, все с самого начала. – Товарищ Генеральный комиссар Государственной безопасности, все было как всегда. Но на этот раз лопнуло колесо – Надо было сменить. – Запасное оказалось с проколом.

– Надо было звонить. – Звонил, никто не отвечал, снова – Короче, на сколько вы опоздали? – На два часа девять минут. – Прибыл на Северный вокзал с опозданием. – В милицию обращались? – Конечно, нет.

Так где же он? – Не знаю, как сквозь землю. – «Владивосток – Москва» прибыл на первую платформу? – Как всегда, на первую. – Выяснили, кто работал на первой? – Должен был Звонарев, агентурный псевдоним – Брыль.

Но он на переподготовке. Вместо него работал Змееед с восьмой платформы. 3 – Здравствуйте, Змееед. – Здравия желаю, товарищ Народный ко – Дома я просто Генрих Григорьевич.

– Здравствуйте, товарищ Генрих Григорьевич. Подал Генрих Григорьевич руку. Пожал Змееед нежную белую ладонь Народного комиссара внутренних дел. Садится Змееед, а сам замечает: народный комиссар под столом эдак незаметно руку платочком вытер, да платочек батистовый с буковками вышитыми – в мусорную корзину. Опять же – незаметно.

Но Змееед не зря три года разведчиком-наблюдателем на Северном вокзале оттрубил. Змееед все видит. Только виду не подает. У больших начальников, известное дело, к своим рукам почтение. Предшественник товарища Ягоды, товарищ Менжинский, ту же манеру имел, – в Болшево, в колонию беспризорную приезжал, всей шпане ручки жал. А потом, бывало, зайдет за уголок, чтоб незаметно, а там из особой канистры ему на руки спирт льют. Беспризорные ему однажды сказали, что лучше бы он им руки не жал и свои ладони спиртом не отмывал, а сразу бы им канистру отдал, так они б его за то пуще бы полюбили – Итак, дорогой Змееед, у вас теперь новая работа.

Подумал Змееед, что бы такое ответить, но ничего умного не придумал. Вместо ответа головой мотнул. – Это я вас на такую высоту поднял. – Спасибо, Генрих Григорьевич. – Приказ пока предварительный, но если будете хорошо работать, подпишу приказ окончательно. – Теперь – к делу. Прежде всего, подпишите вот эту бумагу.

Это расписка о неразглашении. Вы, Змееед, никогда на моей даче не бывали, никогда меня не встречали, никогда со мной не говорили. – Если понял, распишись.

И выйдем в сад. – Люська, ты кого, стерва, привела? – Так он же чекист. – А мне почем знать? 5 – Вот, товарищ Змееед, десять фотографий. Вы кого-нибудь из этих людей видели вчера на первой платформе Северного вокзала? – Видел вот этого.

Курьерский «Владивосток – Москва», прибыл в пятнадцать часов десять минут. Он вышел из шестого вагона. – Постойте В поезде двенадцать вагонов. В Москве выходят все пассажиры.

И встречающих – толпа. Смена ваша – восемь часов. За смену вон сколько поездов приходит и уходит. И вы одного разглядели? Одного запомнили? Он чем-то привлек внимание?

– Нет, этот неприметным был. Но я всех разглядываю. Работа такая. – Этот был в сером костюме, в шляпе, с портфелем.

Думаю, чекист. Средней руки начальник.

Он не чекист. А почему вы так решили? – Просто повидал их на веку. Предположил – Вы ошиблись.

– Минут через пятнадцать, когда толпа схлынула, он снова на платформе появился. Явно кого-то искал.

– Потом ушел. – Этот человек исчез. Как вы думаете, куда он мог пропасть? – Вариант самый верный: жиганцы выставили шлендру гулящую и взяли бобра на прихват.

Сморщился народный комиссар: – Вы по-русски можете? – Простите, Генрих Григорьевич.

Ехал человек почти две недели в поезде, а до того, может быть, пароходом шел на материк четыре, а то и пять дней, истомился, и тут – Москва, вышел на перрон, никто не встречает, походил, подождал, еще походил, а на площади трех вокзалов фартовые девочки промышляют – И что потом? – Потом заведет такая лярва в укромный уголок, предложит выпить для начала. Сама, лахудра позорная, понятно, первая пьет, потом ему наливает. В этот момент ловкость рук все решает.

Он глотнет – и с копыт. Тут партнеры проявляются, склячивают клифт, лопатник, бранзулетки – А с ним? – А его под мост или в кусты на кладбище бросят. Отойдет он, голенький, через сутки – в голове шум, ничего не помнит. Вот только если он чекист, тогда хуже ему будет.

– Почему хуже? – Потому что жиганцы залезут в лопатник, сообразят, на кого нарвались. Чекист так дело не оставит, всю жизнь потом их искать будет. Так чтоб не искал – Вот что, Змееед, этого человека надо найти. Может быть, он еще жив. Это очень важно.

Я вам обеспечил небывалое повышение, еще и квартиру дам, будущее устрою, на вашей новой работе – самая высокая зарплата и много свободного времени. Все свободное время – на поиски. Докладывать только мне. Как думаете искать? – Тут, товарищ Генеральный комиссар Государственной безопасности, не мне вам подсказывать: надо оповестить райотделы НКВД Москвы и Подмосковья, обшарить все чердаки и подвалы, все пустыри, развалины, сады, парки, разослать фотографию: пропал человек – Нет, нет, только не это – Тогда путь один: искать завлекалку. Всех шмар, которые регулярно на трех вокзалах промышляют, я знаю.

Туземная лярва на такое не пойдет. Да ее и не поставят. На такое дело только залетная годится. – И вы вчера на вокзале приметили новенькую, залетную? – Что вам нужно для поиска?

– Дайте мне картотеку на всех малолетних марух и вороваек Союза. Желательно по районам – от Москвы до самых до окраин. Кроме того, в каждой московской школе, в каждом классе в конце учебного года групповые фотографии делают Нужно собрать все фотографии со всех школ, детских домов, колоний для несовершеннолетних за последние два-три года Уж больно недозрелая мелькнула. – Собирать фотографии не надо. У нас в НКВД они все собраны. Я отведу вам помещение.

Но если Если она не московская? – Тогда буду искать ярославских, тульских, тверских – На завтра у вас много работы в Лефортове? – Нет, у меня два свободных дня, а потом у нас на исполнении один только зиновьевец с процесса. – Поступим так. В саду за яблонями и за сиренью – небольшой домик. Там никого нет.

Вам подготовят место для работы, постель, обеспечат питанием. Драгон эйдж 2 русификатор. Повару заказывайте все, что только пожелаете. Мой секретарь Павел Петрович доставит каталоги малолетних преступниц. Потом подвезет фотографии со всех школ Москвы. Приступайте к работе прямо сейчас.

6 Дача, скорее поместье Народного комиссара внутренних дел СССР Генерального комиссара Государственной безопасности Ягоды Генриха Григорьевича – в поселке Коммунарка. Тут же – расстрельный полигон, который по размаху деятельности ничуть не уступает полигонам в Барыше, Бутово, Струмилино и даже в Куропатах. Хорошо то, что от Москвы совсем близко. Врагов центровых по московским тюрьмам стреляют. Но это, так сказать, штучное производство. В редкие ночи – по несколько десятков. А если три-четыре сотни сразу, так это сюда, вон за те глухие ворота.

Еще и то хорошо, что не надо сил много тратить на охрану многих объектов. В Коммунарке все в одном букете – и дачи руководства, и дом отдыха чекистов, и учебный центр с небольшим стрельбищем, и, ясное дело, – спецучасток за высоким серым забором. Красота неописуемая. И тишина, когда расстрелов нет.

Но и расстрелы особо тишины не расстраивают. Сосны вековые и зеленые елки надежно стрельбу глушат. Сад у Народного комиссара огромный: яблони, вишни, крыжовник, смородина красная и черная, ежевика.

А дальше в глубину – море сирени и черемухи. И там, в зарослях, – домик бревенчатый. Павел Петрович Буланов, секретарь Народного комиссара, завалил этот домик фотографиями. Звание у товарища Буланова – старший майор Государственной безопасности. В петлицах у него по два ромба, как у армейского комдива.

Легендарный севастополь ноты. У буржуев его бы генерал-лейтенантом величали. А в рабоче-крестьянском государстве генералов нет и быть не может.

Генерал – пережиток проклятого прошлого. Приветлив Павел Петрович. Все выспрашивает, не помочь ли чем. А чем Змеееду поможешь? Он один смазливое личико в толпе приметил и тогда еще сообразил, что девочка не из приезжающих и не из уезжающих, не из встречающих и не из провожающих. Кто еще на вокзалах и вокруг вертится? Только тот, кто тут работает.

И тот, кто чем-то промышляет. Всех, кто на Северном вокзале работает, Змееед знает. Она – не из тех. Следовательно 7 Весь пол папками фотографий запружен. Все столы и полки.

Работает Змееед. Только иногда его от работы повар отвлекает. Персональному повару наркома в этот домик вход заказан. О работе Змеееда знают только товарищ Ягода и товарищ Буланов.

Повару положено три раза в день в дверь осторожно стукнуть: чего изволите? Змееед изволил водочки клюквенной и вареников с вишнями да со сметаной. Водочки – чтоб немного совсем. Для аппетита. А вареников – до отвала. Ну, а что на завтрак?

И на завтрак вареников. Так и далее держать. Повар в саду под деревьями стол синей скатертью стелет. Тут бы самое время напиться досыта и завалиться под вишнями. Но нет на то времени. Ночь, день и еще ночь и день. Три часа сна, потом и еще два, и еще три.

– Очень похожа. 8 На Красной Пресне, прямо возле тюрьмы, – высоченные заборы.

Над заборами еще и проволока колючая. Въезд – через стальные ворота с красными звездами, вход – через проходную с суровыми вооруженными вахтерами.

Это – Военно-пересыльной пункт, ВПП. За заборами – здания типа бараков. Только бараки те – кирпичные, крепко сложенные еще Государем Николаем Александровичем.

Окна – почти под потолками. По метру высотой, по два с половиной шириной. Чем-то на орудийные амбразуры похожие. Входишь – зал с кафельным полом. У входа – дневальный.

Кого ни попадя сюда не пустят. Вправо и влево от главного зала – спальни. Койки – солдатские, железные. 160 мест в правой спальне. Это общежитие холостяков Первой боевой группы Пятого отдела Главного управления Государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР. Тут живет Змееед. У него – свободный выход за ворота: захотел – вышел, захотел – вошел.

Хоть в полночь, хоть к рассвету. У Змеееда – собственное спальное место и тумбочка, в железном шкафу – собственная секция с висячим замком. В шкафу – шинель со споротыми петлицами, пара яловых сапог, сапоги резиновые, полуботинки фабрики «Скороход», брезентовый плащ, полушубок, шапка-кубанка, валенки с резиновыми галошами, три рубахи, штаны запасные, револьвер с патронами и кастет. Кастет свинцовый Змееед сам себе смастерил.

Виктор Суворов О Немцове

Собрал пуль в тире, выплавил свинец, форму вылепил и отлил. Кастет в кармане неудобно носить – оттягивает. Потому Змееед заказал сапожнику кожаную сумочку на ремень. На дежурство он с револьвером ходит, а кастет – с собой, так, на всякий случай.

Федя Сверчок, который все знает, давно разъяснил Змеееду, что «кастет» – слово французское, casser – «разбивать», tête – «голова». Casse-tête – головоломка. Но русские термин заморский слишком прямолинейно истолковали. Сидит Змееед на кровати, на синем суконном одеяле с черными полосочками, соображает. Все вроде хорошо. И что-то не хорошо. Новая работа подручного исполнителя интересна, увлекательна, почетна, денежна.

В дни исполнения стограммовая доза предусмотрена, но дают сколько хочешь, на нормы не глядя. И кормят кашей гречневой с маслом, с котлетами. Но почему-то не нравится Змеееду история с пропавшим на Северном вокзале пассажиром. В дальнем углу Федя Сверчок книжку читает.

Федя всегда читает. Не отрываясь. Подсел к нему Змееед: – Слушай, очкастый, а как при царе Иване следствие вели? – Два варианта: со следами. – И как – со следами?

– Самый простой способ – веревками перетирали руки, ноги, живот или еще какие нежные места. – А без следов?

– Способов уйма. Кладут на спину, руки-ноги растягивают и вяжут, на брюхо и на грудь – блюдо железное, на блюдо – гирю пудовую, одну, другую, если мало – третью – Какое злодейство самое страшное? – Ясное дело: умысел на царя.

Крикнет холоп Ивашка «Слово и дело!» – и закрутилась карусель. – Что значит «слово и дело»? – Это формула такая. Крикнул на площади, крикнул в трактире, и никто тебя после того тронуть не смеет. Наоборот, каждый тебя охранять должен.

Клич этот означал, что ты что-то знаешь про заговор. Тебя каждый обязан был проводить прямо к царю. А кто против тебя пойдет – того огнем жечь будут: зачем правде путь пресекаешь, зачем ей перечишь? – А если я в шутку «слово и дело» крикнул? Если крикнул, да ни черта не знаю? – Тогда тебя на скотобойне под ребро на крюк подвесят. Чтоб не шутил.

Или посадят в котел с водой, разведут под котлом большой огонь и сварят. А выпрыгнуть не позволят. На то дюжие мужики с молотками приставлены. Еще могут за ноги подвесить на двух веревках, так, чтоб ноги в разные стороны растянуты были. И пилой по промежности надвое распилят. Вдоль хребта к голове. – Понятно, – сказал Змееед и вздохнул почему-то глубоко и протяжно.

Пошел в свой угол, достал лист серой бумаги, конверт, чернильницу и ручку со стальным скрипучим пером. Сначала написал на конверте: «Красная Пресня. Спросить Змеееда». Долго молчал, невидящим взглядом уставившись в чистый лист. Потом решительно вывел большими буквами: «Слово и дело».